Lab project — это цикл интервью с сотрудниками и стажёрами лабораторий, членами студенческих научных обществ и научно-учебных групп самых разных образовательных программ.
На протяжении последних месяцев мы ходили на разведку в лаборатории и собирали актуальную информацию о возможностях для студентов стать junior-исследователями. Наше расследование превратилось в цикл интервью, в котором мы хотим показать взгляд изнутри от руководителей до стажёров.
Все интервью Lab project доступны по ссылке
Руководитель исследовательского проекта «Современные модели поэтики: реконструктивный подход» Евгений Вячеславович Казарцев в интервью N.B. рассказал о целях, достижениях и процессе работы данного проекта.
Над интервью работали: Елизавета Михайлова, Мария Гребенщикова
N.B.: Как был создан Ваш научный проект?
Мы с коллегой, Борисом Павловичем Масловым, обсуждали возможность совместных творческих усилий с целью изучения поэтической речи современными методами. Нам эта тема очень близка. Когда мы встречались в Париже, мы обсуждали возможность создания научных проектов. Потом, когда уже была создана программа «Филология» и наша кафедра, возникла возможность подачи на конкурс Грантов РНФ. Директор через наш научный отдел обратился ко мне с предложением подать заявку, и мы разработали такой проект. Заявка была поддержана.
Мы третий год работаем по этому проектом, у нас серьёзные результаты, много публикаций. Причём скопусных публикаций набирается уже около 12, и еще целый ряд серьёзных статей и одна монография. Я считаю, за три года мы сделали очень большую работу.
В этом проекте участвуют как российские, так и иностранные специалисты. Например, известная американская коллега-славист — Джессика Мерилл. Борис Павлович — профессор в Чикаго и теперь в Осло. Участвуют многие студенты. У нас очень большой разброс — профессионалы с международным именем в одном ряду с начинающими стиховедами. Пока из студентов, в основном, мои ученики: Татьяна Земскова и Арина Давыдова. Они весьма активно участвуют в этом проекте.
N.B.: Какова тематика проекта, и чему он посвящен?
Главная линия, которой мы придерживаемся, это разработка обширного, структурного аппарата для реконструкции внутренних процессов, механизмов формирования поэтического текста. В том числе, мы разрабатываем математические модели, которые могут предсказывать, каким был внутренний процесс стихосложения в те или иные эпохи, например, в древности.
В частности, Борис Маслов со своей группой работает над реконструкцией древнегреческого стихосложения, и довольно успешно продвигается. Недавно была конференция в Стокгольме, где Борис Павлович и я тоже представляли результаты по этому проекту. Борис Павлович по древнегреческому стиху, а я по стихосложению XVI–XIX веков. У нас получается очень интересное, связанное исследование.
А ещё мы создаём, по-моему, очень важный механизм – новый компьютерный аппарат, включающий исследовательский корпус разноязычных текстов. Мы вводим на специально созданный новый интернет-сайт тексты авторов разных эпох на разных языках. Это будет довольно большой корпус.
Внутри этой системы создан исследовательский механизм, который позволяет проводить изучение просодики стиха и прозы. Мы можем даже строить модели внутри этого корпуса, сравнивать их со стихом, можем получать профиль ударности стиха, наводить статистику ритмических конфигураций и проводить сравнение статистических данных внутри корпуса.
Это не «мёртвый» корпус, где просто собраны тексты – здесь встроены внутренние аппараты, различные методы, определённые механизмы для построения моделей, для расчёта статистики ритмообразующих структур, ритмического словаря – всё это работает внутри корпуса.
N.B.: Могут ли данный корпус и механизм анализа отразить факт заимствования?
Да, с помощью нашей системы мы как раз и изучаем заимствования. Сравнивая, например, русский и немецкие тексты, мы видим, что в определённые эпохи имело место влияние немецкого стиха на русский или наоборот.
N.B.: Может ли данная программа отразить внутреннее состояние поэта?
Механизм основан на определённых гипотезах. Мы можем предполагать, что поэт сочиняет стих определённым образом. В соответствии с той или иной гипотезой строится модель. Рассчитывается она прямо внутри нашей системы по тому или иному тексту или по корпусу текстов. А потом сравнивается с реальным стихом. Если мы наблюдаем корреляцию между моделью и реальным текстом или даже совпадения, то гипотеза, которая лежит в основе модели, получает поддержку.
N.B.: Какие из завершенных в рамках данного проекта исследований вы можете вспомнить?
В первую очередь, я могу вспомнить свою часть исследования, которая связана с изучением немецкого, нидерландского и русского ямба. Здесь наблюдается определённая связь и различия.
В частности, наблюдается, как ямбическая традиция постепенно передаётся из нидерландской литературы в немецкую, из немецкой в русскую, из неё в украинскую и белорусскую поэзию. Украинским и белорусским стихом как раз занимаются мои студентки. Обнаружена корреляция того, как одна и та же форма реализуется в разных языках.
Например, в нидерландском языке реализация метра более свободна, чем в немецком. Немецкая модель формирования ямба очень жёсткая. Такую же модель, по-видимому, хотел реализовать в русском стихе Ломоносов. Несмотря на то, что у него этот эксперимент удался, он очень скоро от него отказался. Мы пытаемся изучить, в связи с чем он принял такое решение, и почему русский стих обнаружил большую свободу при реализации немецкой модели, в конце концов полностью отойдя от неё? А также почему украинский и белорусский стих пошли дальше, дав ещё больше свободы для реализации ямбической схем?
Оказывается, что в белорусском и в украинском стихе практически отсутствовал этап языкового становления ритмики, их ритмика сразу же заимствовала альтернирующий характер русского ямба, это оказало значительное влияние на всю историю украинского и белорусского стиха. Вот такие вещи мы исследуем, получаем интересные результаты.
N.B.: Насколько сложно управлять исследовательским проектом? Что представляет из себя этот труд?
Управлять грантом довольно сложно, но у нас есть помощники. Например, наш замечательный менеджер, Борислав Борисович Неупокоев.
Всегда непросто работать с коллегами международного класса, у которых не всегда и не во всем совпадают мнения и интересы, но мы находим общее идейное ядро, которое связывает нас на почве изучения поэтики и стихотворной речи.
Например, у нас есть исследования, в которых чувствует Дмитрий Яковлевич Калугин. Он проводит изучение биографий писателей. Для нас это очень важно, важно понимать, в каких культурных условиях возникает текст.
Илона Юрьевна Светликова – замечательный специалист по Андрею Белому. Она помогает в изучение его идей, связанных с ритмом, метром и другими базовыми понятиями, которые для нас важны.
Джессика Мерилл занимается общим анализом русской формальной школы. Она написала в рамках этого проекта уникальную монографию, в частности, раскрывающую влияние идей русских формалистов.
Мы привлекаем иностранные источники и стараемся так же включить наше исследование, его идейную базу и методы, в мировой контекст. Для этого мы проводим конференции и участвуем в них. Мы стараемся быть в контексте мировых трендов в этой области.
Лабораторию нам пока не дали создать, но мы бы очень хотели, чтобы она у нас была также своя лаборатория, свой научный центр.
N.B.: То есть существует уже множество публикаций?
Да, уже много статей.
Мы везде ссылаемся на НИУ ВШЭ и на наших грантодателей – Российский Научный Фонд, который осуществляет серьезную поддержку современной российской науки, усиливает ее международный статус.
N.B.: Как происходит коммуникация между вами, как главой проекта, и научными сотрудниками, стажёрами-студентами?
Мы всё время общаемся и переписываемся, обсуждаем, что мы сделали, я даю какие-то задания студентам. С теми людьми, с которыми я связан непосредственно, я часто встречаюсь. Мы обсуждаем, как и что надо сделать.
У Бориса Павловича Маслова своя стезя, у него тоже свои сотрудники, которые ему помогают с греческим материалом. Дмитрий Яковлевич Калугин и Илона Юрьевна Светликова также работают в нашей общей команде и развивают свое направление, мы все общаемся и обсуждаем результаты работы.
К сожалению, в этом году у нас не получилось собрать общий семинар, но мы проводили такой семинар в прошлом году и хотели бы сделать это в следующем году, если проект будет поддержан.
N.B.: В Вашем исследовательском проекте работают студенты. Какие виды работ они выполняют?
Студенты в основном работают с корпусом текстов: они вводят на сайт новые тексты, размечают их, предлагают свои идеи по поводу разметки тех или иных текстов, проводят первичную обработку текстов.
В частности, Арина Давыдова изучает украинский стих и занимается украинским корпусом, Татьяна Земскова занимается белорусским корпусом и т. д. Они в основном расширяют эти корпусы, а также помогают формировать русский.
У нас уже есть часть английского корпуса, нидерландский, немецкий, древнегреческий. Я планирую активную работу по развитию польского и шведского корпусов, возможно также норвежского и финского. Это необходимо так как силлабо-тоника проникла в польский стих в XVIII веке, завоевала Скандинавский полуостров, в большой степени оказав влияние на развитие шведского, норвежского, финского стиха. Вот Борис Павлович сейчас работает в Норвегии, может он сможет там найти студента или коллегу, который захочет помогать нам, заниматься норвежским стихосложением.
Итак, студенты в основном занимаются расширением корпуса, проводят исследования в рамках своих задач: если ты занимаешься украинским стихом, то проводишь исследования украинского стиха и пишешь, например, дипломную работу по этому направлению.
N.B.: Вы планируете расширять штат студентов?
Да, я бы очень хотел.
N.B.: Каковы ваши дальнейшие планы по развитию данного проекта?
В этом году проект заканчивается, и мы не знаем, продлят ли грант, но точно будем подавать заявку на его продление. Сейчас нашей главной задачей является написание достойного отчёта.
Если нам дадут продление гранта, то работа продолжится в нормальном режиме и будут решены новые задачи, связанные с развитием нейронной сети и расширением корпуса.
Действительно, сложно создать серьёзный корпус за три года, на это уходит иногда до десяти лет. А в нашем случае это не просто корпус – это многопрофильная автоматическая система анализа текста.